Звук, по которому узнают маму

В палате у Матвея пищит монитор.
Свет — белый, больничный.

Матвею один год и десять месяцев.

У него трахеостома и гастростома.
Он дышит, только если рядом кислород.

Каждые несколько минут к нему нужно подойти:
поправить трубочку,
отсосать воздух,
положить ладонь ему на грудь.

Чтобы он не провалился туда, где темно и больно.

Он не скажет «мама».
Но всегда чувствует её тень у кровати.

А дома — другая комната.
Там маму ждёт Василиса.

Ей уже четыре.
Каждый вечер она спрашивает у бабушки:
«А мама сегодня придёт? Или опять с Матвейкой будет?»

Иногда засыпает раньше, чем услышит ответ.
Иногда лежит тихо-тихо, чтобы не расплакаться —
ведь она уже большая.

И знает: маме надо быть там, где труднее.

Папа ушёл, когда узнал диагноз.
И теперь у мамы два мира.
Одинаково любимых. Одинаково хрупких.

Днём она у Матвея:
следит за дыханием, зовёт медсестёр, держит его за ладошку.
Ночью торопится домой — быть рядом с Василисой.

Но невозможно жить, разрывая себя пополам.

Матвею нужна няня.
Тот человек, который будет рядом в палате,
не отходя,
дыша вместе с ним.

Тот, кто станет его спокойствием, руками, глазами.

Чтобы мама могла хотя бы иногда возвращаться туда,
где второй ребёнок ждёт её.

На няню нужно 120 000 рублей
— сумму, которую маме не осилить,
когда она одна растит двоих.

Сейчас она часто остаётся в больнице на ночь:
сидит рядом,
слушает дыхание Матвея,
смотрит на тень, падающую от лампы
на его маленькую кровать.

А дома, в другой комнате,
Василиса долго лежит с открытыми глазами.

Иногда даже держит кулачки —
вдруг мама успеет,
вдруг зайдёт пожелать спокойной ночи.

Но чаще тишина стоит до самого утра.
И девочка учится не плакать,
потому что знает: мамина любовь сегодня — там,
возле братика.

Но если у Матвея появится няня,
всё может измениться хотя бы по вечерам.

И тогда, однажды,
когда Василиса уже будет засыпать,
уже почти проваливаться в сон,
в коридоре тихо щёлкнет замок —
тихо, привычно —

и в темноте прозвучит едва слышное:

— мама…