Самое честное «спасибо»

По утрам мама распахивает шторы
и аккуратно поворачивает Лизу к окну.
Ждёт, чтобы дыхание не сбивалось.
Потом — укрывает пледом.

Солнце попадает на лицо,
и Лиза щурится так, будто сейчас чихнёт.
Но не чихает. Улыбается.

Лиза живёт в Чите, ей пятнадцать.
Когда-то она любила воду:
бассейн, ванну и море по телевизору.

Теперь воду наливают в ладонь
и медленно капают ей на пальцы —
чтобы кисть помнила, как это,
когда вода течёт.

В январе Лизе сделали операцию на позвоночнике —
спину выпрямили металлической пластиной,
и работа внутренних органов заметно улучшилась.

Дышать стало легче.
Но ноги согнуты, как тугие пружины:
таз вывихнут, колени не разгибаются,
стопы смотрят внутрь.

Тело помнит шаг,
но не может сделать его.

Тогда кошка Кэти,
словно чувствуя эту боль,
садится рядом
и гладит лапкой Лизины ноги.

Лиза не говорит. Но слышит.
Когда мама включает музыку —
лицо Лизы мгновенно преображается:
она реагирует смехом, улыбкой, мимикой.

Брови взлетают, рот приоткрывается,
она быстро моргает,
будто боится,
что эта радость прервётся,
что её музыка однажды может исчезнуть.

Иногда Лиза издаёт такой визг,
что всем в комнате становится ясно:
ей сейчас хорошо.

Папа уходит рано. Он водитель.
Возвращается поздно,
с дорогой в глазах и снегом на воротнике.

С порога говорит,
какой рассвет был сегодня:
красный, как помидор,
или бледный, как молоко.

Лиза слушает про папин рассвет
так же, как музыку —
всем телом.

Мама смеётся
и бранится на папины метафоры одновременно.

Потом достаёт баночку с кремом,
разогревает ладони
и делает массаж —
от стоп к коленям,
от коленей к бёдрам.

— Смотри, Лиз, — говорит. —
Ещё чуть-чуть,
и колено поймёт, что можно.

Колено пока не понимает.

Лизе нужна большая многоуровневая операция на обе ноги.
Нужны металлические конструкции для остеосинтеза,
которые стоят 534 000 рублей.

Без них спина снова начнёт тянуться в сторону.
Без них Лиза совсем перестанет переворачиваться.

С ними Лиза сможет сидеть.
Сидеть — значит смотреть в окно
и не задыхаться от боли.

Мама знает,
что для таких как Лиза
собрать нужную сумму очень непросто.

Ей об этом говорили уже не раз.

Помогать легче, когда видишь,
что твоя помощь может исправить,
вернуть, восстановить —
чтобы всё стало «как прежде».

Но у Лизы не будет чудесного «до» и «после».
Не будет истории со счастливым концом,
с полным выздоровлением.

Лиза — не тот случай.
Она не сможет ходить.
Не сможет говорить.
Она не станет «как все»
ни за какие деньги.

Но именно поэтому помощь ей —
самая настоящая.

Потому что она исцеляет не тело,
а душу.
Не только её —
нашу.

Лиза не сможет записать видео с благодарностью.
Не сможет написать письмо в фонд.

Она сможет сказать «спасибо» только глазами.
Но это будет самое честное «спасибо»,
из всех, что вам когда-либо говорили.

Оно прозвучит вечером после операции,
когда мама придёт её навестить.

Лиза проснётся
и впервые не почувствует боль в ногах.

Начнёт моргать, улыбаться,
и щёки станут розовыми.

И где-то внутри себя
она будет благодарить вас без слов.

Своей музыкой.

Она будет литься
сначала по всей палате,
потом по всему отделению,
а потом и по всей земле —

бессмертная музыка внутри Лизы.

Музыка, которую никакая болезнь
никогда не сумеет заглушить.