Пластилиновый чемоданчик

Маша умеет лепить.

Из пластилина, из солёного теста, из остатков набора, купленного полгода назад. Она лепит аккуратно, с упрямством.

Сначала — голову. Потом туловище. Ручки — чтобы обнимали. Ножки — чтобы стояли прочно.

Получаются звери, куклы, иногда — мама. Иногда — младенец. Тогда Маша играет в «дочки-матери».

Пластилин — податливый, тёплый, живой — слушается её пальцев.
Маленькие комочки становятся историями.

Она лепит долго. Сосредоточенно.

Где-то трещинка — разгладила. Где-то перекос — подправила.

Ведь в пластилине всё можно исправить.

Было плохо — стало хорошо. Было криво — стало красиво.
Мир — в её руках. И кажется, будто его действительно можно создать заново.

Но в жизни не так.

Маше шесть.
И с трёх она знает, что кожа — не всегда гладкая, а боль — не всегда проходит.
Что лицо может гореть даже после пожара.
Что рубцы — это надолго

Врачи стараются.
Операции. Реабилитации. Санатории. Всё это помогает. Маше становится легче.

У неё есть старший брат Степан, ему тринадцать.
Мама — всегда с ней.
И папа, которого на работе зовут Георгием Владимировичем,
а дома — просто: папа.
Сильный. Любимый. Настоящий.

Потому что Маша — не диагноз. Не пациент.
Она — ребёнок.
Который играет, лепит, мечтает.
Который любит.
И верит, что всё обязательно будет хорошо.

В сентябре Маша должна поехать в Сочи, в санаторий «Мацеста».
Чтобы стало лучше — всерьёз и надолго.

Поездка и проживание обойдутся в 91 400 рублей.
Для семьи — это много.
Мама всё время с Машей. Папа — кормит всех.

Но, если помочь — получится.

Ведь это не просто санаторий.
Это — ещё одна попытка собрать себя заново.
Маша лепит что-то у себя в комнате.

Вот он — маленький, новый, ещё не потёртый поездками и путешествиями. Не то что настоящий.

И, может быть, совсем скоро она будет идти по побережью,
держать маму одной рукой —
а в другой — нести его.
Свой пластилиновый чемоданчик.

Ведь что-то в жизни всё же можно слепить заново.
Не так ли?