Внутри — сердце

Если робот касается горячего — он не обжигается. У него нет кожи. Нет боли. Нет любимой бабушки, которая разжигает мангал. Нет пламени, которое вспыхивает, когда ты уже нагнулся — посмотреть, почему не горит.

А у Вани всё это было.

Ване восемь. Он живёт в Челябинске. А с ним кошка Муся, старшая сестра и мама, которая всегда рядом. Но однажды всё изменилось. Несчастный случай. Вспышка. Огонь.

30% кожи — теперь пересаженной, теперь рубцовой, остались напоминанием о том дне. Дне, когда одежда загорелась. Когда трое взрослых тушили, но всё равно — реанимация. Всё равно — больница. Всё равно — шрамы.

С тех пор левая рука почти не разгибается. Контрактуры. Поднять её выше груди трудно. Делать что-то двумя руками — почти невозможно. Поэтому Ваня научился одной.

А делает он много чего. Особенно — собирает.

Он собирает роботов.

Потому что они не болеют. У них не сводит мышцы. У них не тянет плечо. У них нет памяти на запах перевязочной.

Роботы работают точно — если задать правильный алгоритм. Ваня это знает.

Он ходит на занятия по робототехнике. С удовольствием. Потому что здесь всё понятно.
Если что-то сгорело — можно заменить.
Если сбой — перезапустить.
Если ошибка — поправить код.

А если ты — человек?

Ваня не спрашивает. Он просто живёт. Поёт. Плавает. Играет на пианино. Конструирует. Прыгает на батуте. А еще шутит так, что все смеются.

— Мам, давай и Муську постираем, — улыбается он однажды, развешивая после стирки мокрые вещи.

А потом по новой — мази. Компрессионное бельё. Процедуры. И всё это — не кнопкой и не разом. Каждый день. Не по инструкции.

Сейчас ему нужно 200 202 рубля.

На лечение. На реабилитацию. На поездку в санаторий.

Робота можно выключить — и он не почувствует.
Роботу всё равно, чем намазан ожог. И что было до.

Ведь у него внутри — шестерёнки.
А у Вани — сердце.