Музыка просит остаться

— Мам, а можно я просто посижу?

— Конечно, можно.

Хатуне 15 лет. Девочка сидит на больничной кровати и медленно водит пальцем по экрану телефона. В наушниках – её любимая фортепьянная пьеса.

Раньше она легко играла её сама.

Раньше у неё были уроки музыки, концерты, экзамены. Раньше у неё была жизнь, в которой не было ни больниц, ни капельниц, ни этого ощущения, будто ты медленно исчезаешь.

Утром – школа, потом домашние хлопоты: куры, утки, овчарка Кайзер, кошка Капа, сестрёнка и три брата. И было много планов: окончить музыкальную школу, сыграть на выпускном концерте, поступить в консерваторию, научиться играть Бетховена без запинок.

Теперь она просто слушает.

Пальцы, которые раньше легко нажимали клавиши, сжимаются в кулак от боли после уколов.

Всё началось с кашля. Обычного, сухого.

Потом – антибиотики, врачи, анализы.

Потом – воспалились лимфоузлы и начались месяцы, когда ни один врач не понимал, что с ней происходит.

А потом – страшные слова. Классическая лимфома Ходжкина. Рак.

— Мам, а я когда-нибудь ещё буду играть?

Мама хочет сказать: “конечно”.

Но голос почему-то не слушается.

Сейчас у Хатуны другое расписание.

Теперь она считает не дни до летних каникул, а курсы химиотерапии.

Теперь вместо концертов – только больничные палаты.

Недавно Хатуна нашла в телефоне старое видео.

На нём она сидит за фортепьяно. Наклоняется вперёд, ловит темп, немного морщит лоб – пытается вспомнить ноты.

А потом улыбается. Потому что вспомнила.

Потому что музыка всегда возвращается.

Она нажимает “плей” и смотрит снова.

Смотрит, как пальцы легко бегут по клавишам.

Как ей не нужно думать, где поставить руки.

Как её спина не опирается на больничную подушку.

Она смотрит это видео снова и снова.

— Мам, смотри, вот здесь я ещё здорова.
Как думаешь, — я когда-нибудь ещё смогу записать такое видео?

— Доченька, конечно, ты запишешь ещё сотню таких видео!

Хатуна улыбается, а мама отводит глаза в сторону.

Мама знает, чтобы её ответ оказался правдой – нужно как можно скорее провести химиотерапию оригинальными препаратами, а на это нужны огромные деньги: 1 800 965 рублей. Таких денег в этой семье никогда не видели.

В палате тихо, только звук из наушников пробивается наружу, как будто музыка пытается найти дорогу обратно в жизнь девочки, но не может.

Если бы можно было сыграть на фортепиано так, чтобы вместо музыки падали деньги, Хатуна играла бы дни и ночи напролет.

Но в реальном мире так не бывает. В реальном мире — деньги приходят только от нас, простых людей, которые почему-то решили, что эта музыка не должна прерваться.

Что девочка, которую они никогда не видели, должна жить.