Маша осталась не просто так

У Маши есть альбом.
Старый, потрёпанный, с загнутыми уголками.
На первой странице — птица.
Огненная. С крыльями цвета заката.
Солнце вместо сердца.

Иногда Маша проводит по ней пальцем
и шепчет:
— это я.

Когда-то огонь уже приходил в её жизнь.
Она была совсем крошкой.
Никто не успел понять, как быстро вспыхнуло.
Пламя взлетело — по шторам, по стенам, по воздуху.

Мама успела подхватить её,
прикрыть, прижать —
но спасти себя уже не смогла.

Пожар забрал маму.
Забрал дом.
Но оставил Машу —
обожжённую, но живую.

Как будто пламя решило
вернуть хотя бы одну жизнь обратно.

С тех пор огонь в ней —
другой.
Не тот, что жжёт,
а тот, что светит.

Теперь Маше одиннадцать.
Она живёт в Новосибирске у Людмилы —
женщины, что просто стала мамой.

Без бумаг, без громких слов.
Просто взяла за руку — и не отпустила.

У них дома пахнет вареньем.
На подоконнике — цветы.
Солнце мягкое, не обжигает.

Но горячая вода в душе всё ещё больно.
Одежда царапает там,
где кожа тоньше, чем у других.

Маша терпит.
Щурится.
Молчит.

А глаза у неё — те же, что у птицы в альбоме:
яркие, живые, упрямые.

Она прошла уже несколько реабилитаций —
лечила кожу, училась снова касаться,
не боясь боли.
Но рубцы тянут.
И чтобы кожа стала мягче,
а боль — тише,
нужен ещё курс процедур.

Реабилитация и дорога стоят 151 474 рубля.
Для Людмилы — это слишком.

Но, если собрать по искре, получится свет.

Маша листает альбом,
смотрит на птицу.
Та будто шевелит крылом — совсем чуть-чуть.
И кажется: вот-вот вспорхнёт.

Может, это просто отражение света.
А может — мама помахала.

Как бы напоминая,
что Маша, как Феникс, уже однажды восстала —
пережила пожар,
но осталась жить.

И хочется думать,
что остальное — вопрос времени.

Ведь если она осталась,
значит,
не просто так.

Чтобы согревать, а не сгорать.
Чтобы снова чувствовать кожу под ладонью.
Чтобы просто жить.

И однажды, прижимая к груди малыша, услышать на ушко:
— мам…
и знать, что всё было не напрасно.